Архив

В статье анализируется эпизод диалога Платона «Федр» о вреде письменности для когнитивных способностей человека. Опираясь на ряд античных источников, автор показывает, что греки классического и более ранних периодов отдавали приоритет устному слову перед письменным, в первую очередь в сфере судопроизводства, где письменное свидетельство не считалось самодостаточным, могло быть легко оспорено в суде противоборствующей стороной и выполняло лишь вспомогательную функцию. Также в статье разоблачается миф об исключительной роли письменности в становлении и развитии древних цивилизаций в целом и Древней Греции в частности. Подчеркивается, что даже после обретения письменности многие культуры относились к ней настороженно, усматривая опасность деградации. Считалось, что человек, доверивший информацию бумаге, пергаменту или глиняным табличкам, перестает развивать память и пользоваться мозгом как средством сохранения информации. Кроме того, важная и секретная информация, размещенная на том или ином материальном носителе, подвергается опасности быть похищенной, прочитанной врагами или недоброжелателями, уничтоженной при пожарах, стихийных бедствиях и т.д. Автор статьи отмечает, что «оральная культура», бывшая достоянием не только греков, но и всех индоевропейских народов, никуда не исчезла, зафиксировавшись в области наиважнейшего – при принятии секретных политических решений, в военной сфере и т.д. Выдвигается гипотеза, что следствием введения письменности могла стать в свое время катастрофа «Темных веков», на три столетия погрузившая Грецию и другие страны Средиземноморья во тьму невежества и варварства. Утратив способность запоминать длинные тексты и доверив важнейшую информацию «внешним носителям», люди бронзового века могли легко потерять ее по ряду причин. Цена прогресса оказалась для народов микенской эпохи чрезвычайно высокой. Напоминая о последствиях произошедшего коллапса, автор статьи призывает более внимательно относиться к аргументам современных противников цифровизации. 

Ключевые слова: история философии, устные цивилизации, Древняя Греция, Платон, «Федр», письменность, память, цифровизация

Машина – это посредник между реальностью естественной и реальностью до какого-то момента невозможной. Поэтому понимание данного феномена в онтологическом измерении – необходимый элемент анализа проблем настоящего и будущего. В философии XX–XXI вв. концепт машины является одним из центральных. Вокруг него складывается машинизм как мировоззренческая установка и философское направление. Однако сама машина остается для него «понятной по умолчанию»: данный концепт выступает инструментом анализа социума, культуры или психики. Это оказывается возможным за счет игнорирования значительной части семантического спектра μηχανή. Исключением выступает механология Ж. Лафита и Ж. Симондона, которая заинтересована в машине как конкретном изобретении. В настоящей работе методология анализа машины опирается на объектно-ориентированную онтологию И. Богоста. На основе проведенного исследования сделан ряд выводов. Во-первых, говорить о тождестве реальности и машины возможно только для базового онтологического уровня; человек создал артефакт, который является опредмеченным онтологическим конституентом. Однако на следующем, более высоком уровне это тождество распадается: машина такова, какова она есть, потому что не совпадает с естественной реальностью, выделяясь характером своего бытования. Изобретение механизма выступает работой, онтологической по своему характеру: это создание системы взаимодействий одномерных пространств. Машинизм, рассуждая о машине, не учитывает данные концептуальные моменты, использует машину в режиме метафоры. Поэтому его концептуальные ресурсы мешают пониманию современных машин и их взаимодействия с человеком. Во-вторых, некоторые современные изобретения в области генеративного искусственного интеллекта – это машины нового типа (неклассические машины), которые включают фактор вероятности и неоднозначности в качестве элемента механизма. Человеческое изобретение выходит на новый онтологический уровень, что требует обновленного концептуального инструментария. 

Ключевые слова: машина, изобретение, машинизм, механизм, философия машины, онтология машины, неклассическая машина, искусственный интеллект, нейросеть

Современная философия науки генетически связана с классической философией науки, которая сложилась в Новое время. Последняя, в свою очередь, сформировалась под влиянием событий, которые имели место в новоевропейской («новой») науке конца XVI–XVIII вв. Новоевропейская наука обрела статус классической, поскольку является начальным этапом науки современного типа. Отличительная черта науки современного типа заключается в том, что ее основанием и методом становится эксперимент. В настоящей статье раскрывается сущностная черта эксперимента как деятельности, связанной с поиском фактов, способных подтвердить или опровергнуть предположение/теорию/закон. Автором проводится обзор возникновения экспериментального метода в естествознании и социально-гуманитарных науках. В качестве разновидностей классической философии науки рассматриваются концепции Ф. Бэкона, Р. Декарта, И. Канта. Делается вывод, что в лице Ф. Бэкона мы имеем философию науки как методологию науки, максимально приближенную и направленную на предметный мир, изучаемый наукой, которая раскрывает законы опытно-экспериментальной деятельности и дает правила метода индукции, с помощью которого можно исследовать природу. Эта разновидность философии науки развивается от Ф. Бэкона к О. Конту и всей позитивистской традиции. Вторая разновидность классической философии науки представлена аксиоматико-дедуктивной методологией науки, она имеет своим истоком философию Р. Декарта и достаточно тесно сближает науку и философию, поскольку в этой методологии именно философия задает начала/аксиомы дедуктивного метода. Данная ветвь ведет к Гегелю и феноменологической традиции. И. Кант выстраивает критическую методологию, которая претендует на преодоление ограниченности как эмпирико-индуктивной, так и аксиоматико-дедуктивной методологии. В этой методологии эксперимент осмысливается посредством концепта «пределы возможного опыта». Своеобразным продолжением кантовской разновидности философии науки является критический рационализм К. Поппера. 

Ключевые слова: философия науки, методология науки, эксперимент, эмпирико-индуктивный метод, аксиоматико-дедуктивный метод, Ф. Бэкон, Р. Декарт, И. Кант, М. Хайдеггер, В.И. Вернадский

В статье предпринимается попытка реконструировать влияние гегельянства на французскую интеллектуальную среду 1930–1960-х гг. в лице ее ведущих представителей. Актуальность исследования обусловлена тем, что французскую философию часто ассоциируют с идеей преодоления Гегеля, не учитывая его влияние, оказанное в том числе и на антигегельянцев. Для решения этой задачи автор обращается к теориям Александра Кожева и Жана Ипполита, а также их роли в становлении четырех известных философов. В первой части статьи рассматривается антропологическая интерпретация Гегеля, которую предложил Александр Кожев, и ее влияние на Жоржа Батая и Жака Лакана. Показывается, что каждый из них развивал собственную антропологию, отталкиваясь от тем, которые находились в центре внимания их учителя: отрицание, желание, борьба за признание. Оба выстраивают свой дискурс вокруг анализа феномена нехватки и силы негативности в человеческом существовании. В то же время они стремятся продвинуться дальше Гегеля и Кожева, отбрасывая идею конца истории. Жорж Батай делает это посредством обращения к данным этнологии, а Жак Лакан развивает собственную концепцию психоанализа. Во второй части статьи анализируется онтологическая интерпретация Гегеля, разработанная Жаном Ипполитом и повлиявшая на Луи Альтюссера и Мишеля Фуко. В своих комментариях к Гегелю Ипполит подверг критике субъективизм Кожева и сместил фокус внимания с человека на историю понятия и язык. Его ученики также стараются преодолеть антропологию и гуманизм в рамках собственных философских проектов – марксизма в случае Луи Альтюссера и власти-знания у Мишеля Фуко. Оба мыслителя отталкиваются от идеи процесса без субъекта и критики эссенциализма, разработанных их учителем. Вместе с тем они используют его концепты, чтобы направить их против детерминизма и телеологизма Гегеля. Автор статьи обращает внимание на то, что именно гегельянство предвосхитило некоторые положения структурализма. Делается вывод, что гегельянство было непосредственным условием появления идеи преодоления Гегеля во Франции. 

Ключевые слова: Гегель, французское гегельянство, Александр Кожев, Жан Ипполит, антропология, негативность, желание, конец истории

В статье предпринята попытка критического философского анализа способов переизобретения производства современной медиакультуры на примере двух франшиз – «Одни из нас» и «Киберпанк 2077». Современная медиакультура представляет собой комплексный механизм, обеспечивающий передачу сообщений через производство и последующее потребление продуктов медиа человеком. Дуглас Келлнер вслед за Жаном Бодрийяром позиционирует медиакультуру как спектакль для получения удовольствия. В цифровом пространстве медиакультура включает множество медиумов, таких как видеоигры, фильмы, музыку и др. Поскольку постмодернизм является неотъемлемой частью современного капитализма, производство медиакультуры для получения прибыли включает (пере)изобретение различных медиатекстов. Используя философский вокабуляр, на примере франшиз «Одни из нас» и «Киберпанк 2077» можно увидеть, каким образом происходит создание таких продуктов медиакультуры. Симуляция, пастишизация и ремедиация становятся инструментами производства современного медиатекста и тем самым отсылают к тому, что уже было произведено. В статье представлен анализ видеоигр как симулятивного пространства в рамках философских категорий Жана Бодрийяра, Фредрика Джеймисона и Жиля Делёза. Автор также проводит анализ жанров франшиз, используя терминологию пастиша, предложенную Фредриком Джеймисоном, и концепцию ремедиации, разработанную Дэвидом Болтером и Ричардом Грузином. Во франшизе «Одни из нас» можно увидеть, что переход из медиума видеоигры в медиум кинематографа представляет собой активно используемый способ копирования медиатекста. При подобном копировании происходит потеря интерактивности с медиатекстом, что может негативно повлиять на впечатление потребителя. Во франшизе «Киберпанк 2077» такой переход не только не ухудшает взаимодействие потребителя с медиатекстом, но и дополняет его, соединяя истории двух медиумов между собой. Делается вывод, что анализируемые франшизы, имея схожую базу для производства, различаются с точки зрения креативности, демонстрируя возможные способы переизобретения продуктов медиакультуры. 

Ключевые слова: медиакультура, критический анализ, пастиш, симуляция, симулякр, ремедиация, киберпанк, хоррор, зомби

Когда напрямую избранные президенты обладают достаточно сильной властью во взаимоотношениях с правительством и парламентом, президентские выборы воспринимаются как выборы первого порядка. Кроме того, голосование за кандидатов в президенты является намного более персонифицированным. В значительной степени это объясняет, почему в России кандидат партии власти на президентских выборах получает значительно большую поддержку, чем партия власти на парламентских. Часть избирателей, поддерживавших на парламентских выборах оппозиционные партии, на президентских голосует «стратегически» и «персонально», отдавая свои голоса инкумбенту. Однако остается открытым вопрос, насколько равномерно данная тенденция распространяется на разные сегменты электората политических партий. Для ответа на него автором статьи был проведен сравнительный анализ парламентских и президентских выборов 2016 и 2018 гг. В качестве эмпирического материала использовались электоральные и социально-экономические данные в разрезе муниципальных образований. Анализ, выполненный методом многоуровневой линейной регрессии, показал, что на парламентских выборах линия «партия власти versus оппозиция» выражена достаточно отчетливо, в то время как на президентских выборах она размывается. На основе полученных в ходе исследования результатов сделан вывод о том, что персонифицированное голосование оказывает ключевое воздействие на разницу в результатах политических партий и их кандидатов. При этом и консолидация избирателей вокруг инкумбента, и потеря голосов кандидатом от ЛДПР примерно в одинаковой мере затрагивают разные сегменты электората, то есть специфика электората этих партий на президентских выборах нивелируется, но сохраняется. Применительно к КПРФ обнаруживается иная картина: недостаточная аффилированность ее кандидата с партией привела к тому, что разные сегменты электората неравномерно меняли свои предпочтения. В заключительной части статьи автором намечаются перспективные направления дальнейших исследований.

Ключевые слова: выборы, инкумбент, партия власти, оппозиция, электорат, персонифицированное голосование, сравнительный анализ 

Новые книги сотрудников Института философии и права УрО РАН