Материалы выпуска

В том случае, когда речь заходит о принципах права, чаще всего эти вопросы в обыденном правосознании воспринимаются исключительно как теория, оторванная от реальной жизни и не имеющая никакого практического значения. В этом материале автор утверждает обратное, а именно показывает на конкретных примерах, когда конституционные принципы напрямую влияют на характер действий субъектов свободы мирных собраний в России и Германии. Основное внимание он фокусирует на писаных принципах свободы мирных собраний, которые закрепляются в конституционном законодательстве двух стран, а именно на конституционно-правовом содержании принципов мирности и безоружности собраний. Кроме того, в статье представлен анализ неписаных принципов свободы мирных собраний, которые берут свое начало в положениях международных договоров, включая установки«мягкого права» (soft law), выступающего в роли специфического источника международного права. На основе сравнительного конституционно-правового анализа автором сформулированы рекомендации, касающиеся дополнения действующего федерального закона о митингах главой, которая будет посвящена характеристике свободы мирных собраний как важнейшей конституционно-правовой ценности и закрепит набор фундаментальных принципов этой конституционной свободы: презумпцию в пользу проведения мирных собраний; позитивное обязательство государства по содействию мирных собраниям и их защите; принципы пропорциональности и недискриминации при ограничении свободы собраний; принцип надлежащего администрирования и прозрачности процесса принятия решений, а также ответственности административных органов за нарушение конституционных принципов свободы мирных собраний. Автор обосновывает вывод о необходимости закрепления в российском законодательстве позитивной обязанности органов государственной власти и органов местного самоуправления по мониторингу свободы мирных собраний, а именно обязанности по сбору, систематизации и опубликованию официальной статистической информации о количестве и видах публичных мероприятий, проводимых в отдельных населенных пунктах, а также о числе и причинах отказов в согласовании.

Ключевые слова: конституционные принципы, митинги, демонстрации, шествия, пикетирования, собрания, свобода мирных собраний, право публичных собраний, презумпция мирных собраний, «мягкое право», ООН, ОБСЕ, Россия, Российская Федерация, Германия, Федеративная Республика Германия, ГДР.

Предметом данной статьи является специфика социокультурной и гносеологической ситуации, в которой оказывается субъект, профессионально занимающийся естественными науками и математикой в политарном обществе (Древний Египет, Древняя Индия и Китай, средневековый арабо-мусульманский мир и др.). Главное внимание уделено сложным и конфликтным взаимоотношениям между учеными, жизнь которых подчинена цели приобрести все более точное и адекватное знание о строении и развитии материального мира и о методах приобретения такого знания, и чиновно-бюрократическим аппаратом, верхушка которого во главе с самодержавным сувереном (обозначенным здесь как «кесарь-политарх») заинтересована в максимальном контроле за процессом и результатами всякого серьезного теоретического и эмпирического исследования. Напряженное взаимодействиеэтих двух когнитивных трендов отражается на общем характере и на особенностях развертывания эпистемологического дискурса в политарных социумах. В качестве концептов, через призму которых осмысливается данный конфликт, избраны категории «регламентированность» (как характеристика любой разновидности политарного управления) и «спонтанность» (как атрибут свободного, креативного и административно нерегулируемого научного поиска).

Ключевые слова: эпистемологический дискурс, политарное общество, политарх, бюрократия, регламентированность, спонтанность.

В статье представлены результаты эмпирического исследования, посвященного изучению символических аспектов восприятия международных отношений российским массовым сознанием. Данные, полученные с применением качественных методов, позволяют рассмотреть представления россиян о субъектах, структуре, принципах международных отношений, а также об ожидаемых, желаемых и нежелательных тенденциях трансформации международных отношений. При исследовании символических репрезентаций международных отношений, понимаемых, как составная часть символической карты мира, автор опиралась на политико-психологический подход. Изучение образов осуществлялось с учетом как рационализированных оценок, так и неосознаваемых аспектов восприятия политической карты мира; для этого в рамках опросов были использованы проективные техники. В работе определены факторы символических интерпретаций международных отношений в массовом политическом сознании. В итоге автор приходит к выводу, что символическое восприятие международных отношений россиецентрично, фрагментарно, отличается ситуативным характером (это, вероятно, в значительной мере и определяет зависимость процессаформирования представлений о политической карте мира от специфики коммуникации), и выделяет несколько моделей восприятия карты мира; это модели тревожного, позитивно-оптимистичного, прагматично-рационального и фрагментарно-неопределенного типов. К выявленным тенденциям восприятия политической карты мира она относит некоторую неконгруэнтность символических образов карты мира в случае прагматичного типа восприятия, тревожность на уровне массового политического сознания, размытость образов «своих» и «чужих» в международных отношениях. Неясность представлений россиян о месте России в мире, ее возможных стратегиях поведения в сфере международной политики делает восприятие политической карты мира гиперчувствительным и зависимым, прежде всего, от стереотипов, клише и от информационной повестки СМИ. Следует отметить, что политико-психологический анализ символических образов международных отношений представлен по результатам эмпирического исследования в Москве.

Ключевые слова: политико-психологический подход, символическое пространство, политическое восприятие, политическая карта мира, образ страны, образ международных отношений, символические репрезентации, факторы политического восприятия.

Работа посвящена литературной рецепции наследия Мартина Хайдеггера, одного из наиболее авторитетных мыслителей ХХ в., чьи жизнь и творчество до сих пор вызывают пристальный интерес как профессионального сообщества, так и самой неангажированной аудитории. После обнародования «Черных тетрадей» сотрудничество Хайдеггера с нацистской властью в 1933 г. больше не кажется досадным эпизодом, который можно списать на политическую близорукость. Зависимость хайдеггеровских взглядов от коллективных умонастроений и общественных предрассудков – задолго до того, как стать предметом философского разбирательства, – попадает в фокус внимания писателей и поэтов. В калейдоскопе литературных произведений, освещаемых в статье, личность философа раскрывается порой весьма неожиданным образом. С одной стороны, ставшие привычными идеи и понятия фундаментальной онтологии приобретают в художественном преломлении новое звучание и оригинальное критическое осмысление. С другой стороны, и факты биографии Хайдеггера органично включаются в общий контекст литературной рефлексии, не склонной проводить различие между поступками и теориями. Репрезентируемая данной статьей первая часть работы преследует несколько целей: 1) обосновать правомерность искусства слова выносить суждения о сложных философских построениях – на материале текстов, где присутствуют реминисценции известных хайдеггеровских тем (привлекаются сочинения С. Лема, С. Беллоу, Ж. Амери, Ж.-П. Сартра, О. Паса, Г. Бенна, Р. Кено, Б. Грабала, Т. Ружевича); 2) воспроизвести биографический срез философии Хайдеггера через призму различных литературных опытов (К. Магрис, А. Скидан, Х. Семпрун, Д. Бартельми), ретроспективно охватывая период его жизни с момента рождения до получения должности ординарного профессора во Фрайбургском университете; 3) продемонстрировать эпистемологический ресурс изящной словесности, которая, совмещая в едином нарративном спектре ментальное, вербальное, темпоральное, а также интерсубъективное и политическое измерения, дает не только многоплановый портрет мыслителя в культурно-исторических декорациях его эпохи, но и представление об изменениях общего духовного климата, вызванных социальными сдвигами в послевоенном мире.Ключевые слова: искусственный интеллект, гностицизм, информация, смыслообразование, коммуникация, компьютерное моделирование, трансценденция, категорический императив, творчество, самопознание, цифровая реальность.

Ключевые слова: Хайдеггер, литературный персонаж, художественная литература, философия, нарратив, интертекст.

Статья представляет собой трансцендентально-феноменологическое исследование феномена жизни, показывающее, каким образом с теоретико-познавательной точки зрения можно объяснить осознание различия между живым и неживым, а также изменения понимания этого различия в процессе развития западноевропейской мысли. Анализ понятия живого существа как «цели природы», введенного И. Кантом, и понятия «живого тела», предлагаемого Э. Гуссерлем, выявляет, что живое отличается от неживого особым характером каузальности. Однако кантовский априоризм с его ограниченным набором форм не объясняет наличие в сознательном опыте различных типов предметов, таких как живое и неживое. Кант вынужден признать, что невозможно априорно познать особую каузальность живого, не сводимую к действующей причине, определяющей объективный порядок явлений. Гуссерлю не удается показать укорененность феномена жизни в субъективности, то есть осуществить осмысление жизни в рамках общего феноменологического проекта осмысления сознания как единственной сферы смыслообразования. Более того, поздние размышления философа демонстрируют невозможность конституирования жизни на основе пассивного синтеза как глубинной, предшествующей активности эго, работы сознания. Работы С.Л. Франка показывают, что основанием единства душевной жизни является единство, выходящее за пределы сферы сознания. Это позволяет Франку доказатьнеразрывную связь жизни и знания, однако его понимание жизни как абсолютного бытия нельзя признать обоснованным. Проясняя соотношение понятий «жизнь» и «знание», автор прослеживает, каким образом смена познавательных установок несет с собой изменения понимания места и роли жизни в сознаваемом человеком мире. Сначала совершается переход от отождествления истины и жизни, от признания мира в целом живым к утверждению существования в мире не только живых, но и неживых вещей, затем происходит сведение жизни к организму – предмету биологии, а в дальнейшем – постепенное исчезновение жизни из сознания, стирание смысловой границы между живым существом и машиной.

Ключевые слова: трансцендентальная философия, феноменология, субъективность, конституирование, трансцендентность, жизненный мир, живое тело, пассивный синтез, всеединство, живое знание, живое существо, неживой объект, сознательное,

досознательное.